Хас-Булат молодой
Хас-Булат удалой
Бедна сакля твоя
Золотою казной
Я усыплю тебя.
Дам коня, дам кинжал,
Дам винтовку свою,
А за это за все
Ты отдай мне жену.
Ты уж стар, ты уж сед,
Ей с тобой не житье,
На заре юных лет
Ты погубишь ее.
Под чинарой густой
Мы сидели вдвоем,
Месяц плыл золотой,
Всё молчало кругом.
Лишь играла река
Перекатной волной,
И скользила рука
По груди молодой.
Она мне отдалась
До последнего дня
И Аллахом клялась,
Что не любит тебя
Князь, рассказ ясен твой,
Но напрасно ты рёк —
Вас с женой молодой
Я вчера подстерег.
Ты невестой своей
Полюбуйся поди —
Она в сакле моей
Спит с кинжалом в груди.
Я глаза ей закрыл,
Утопая в слезах,
Поцелуй мой застыл
У нее на устах.
Тут рассерженный князь
Саблю выхватил вдруг…
Голова старика
Покатилась на луг.
Сезонно-обрядовые песни
Коляда, коляда!
По вечеру рождества!
Дома ли хозяин?
Нет его дома, –
Уехал на поле
Пшеницу сеять.
Дай кишки, пирожка;
Как не дашь пирожка,
Уведем корову за рога,
И за задним воротам
Привяжем к столбу,
Ушибем метлой.
***
Наша масленица годовая,
Она гостика дорогая,
Она пешею к нам не ходит,
Всё на комонях разъезжает,
Чтобы коники были вороные,
Чтобы слуги были молодые.
***
Где девушки шли,
Тут рожь густа!
Где бабы шли,
Там вымокла!
Где мужики шли,
Там повыросла!
Где ребята шли,
Там повылегла!
Где кум прошел,
Там овес взошел,
Где кума прошла,
Там рожь взошла!
***
Уж мы вьем-вьем бороду
У Василья на поле,
Завиваем бороду
У Ивановича нашего,
На ниве великой,
На полосе широкой!
«Вдоль по Питерской»
Песня создана Федором Ивановичем Шаляпиным путем комбинации трех народных песен: ямщицкая „Вдоль по Питерской“, плясовая „Во пиру я была“ и „Кумушка“. Таким путем удалось добиться интересного контраста перехода одной музыкальной темы в другую.
Борис Кустодиев, Портрет Ф. И. Шаляпина, 1922 г.
Все три песни были известны в разных вариантах записи с XIX века. Ямщицкая песня „Вдоль по Питерской“ (вступительная часть новой шаляпинской композиции), впервые была записана в 1879 году в сборнике Мельгунова „Русские песни, с голоса народа записанные“ — она является поздней городской переработкой деревенской народной песни, которая начиналась словами:
Теперь к названиям улиц: москвичи нередко именовали Тверскую-Ямскую (ул. Горького — в советское время) „питерской“, так как именно эта улица вела в северную столицу. Площадь Тверской заставы, в свою очередь, служила началом маршрута, первой отправной точкой тракта, где ямщики брали пассажиров.
Тверская-Ямская, Москва дореволюционная
С другой стороны, Тверская-Ямская была и одной из центральных оживленных московских улиц, то есть пройтись „вдоль“ нее — равнозначно тому, чтобы „выйти в свет“, „показать себя“. Сам оборот „вдоль по Питерской“ впоследствии превратился в устойчивый фразеологизм со значением „на виду у всех“. Именно здесь в XVIII веке возвели здание в котором располагался знаменитый „Елисеевский“ гастроном. Также именно эту улицу первой в Москве асфальтировали.
Таким образом лучше становится понятен смысл и настроение песни — в ней и удаль, и желание покрасоваться, и поездка с ветерком, и, возможно, начало и предвкушение длинной дороги.
Вдоль по Питерской
Эх, вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской,
Да, ох, ой, по Тверской-Ямской да с колокольчиком
Эх, едет миленький сам на троечке,
Ох, едет лапушка да по просёлочкам.
Эх, я в пирушке была, во беседушке,
Ох, я не мёд пила, сладку водочку,
Ох, сладку водочку со наливочкой,
Да, эх, я пила, молода, из полуведра.
Ой ой ой ой
Эх, не лёд трещит, не комар пищит,
Это кум до кумы судака тащит.
Ох ох ох ох
Ой, кумушка, да ты, голубушка,
Свари куму судака, чтобы юшка была.
Ох ох ох ох
Ой, юшечка да с петрушечкой,
Поцелуй ты меня, кума-душечка
Ох, поцелуй, поцелуй, кума-душечка.
Валенки
Валенки, да, валенки, ой
Да не подшиты стареньки
Нельзя валенки носить
Hе в чем к миленькой сходить
Валенки, валенки
Эх, не подшиты стареньки
Валенки, валенки
Ой, да, не подшиты стареньки
Ой, ты Коля, Николай
Сиди дома, не гуляй
Hе ходи на тот конец
Ох, не носи девкам колец
Валенки, валенки
Эх, не подшиты стареньки
Валенки, валенки
Эх, не подшиты стареньки
Чем подарочки носить
Лучше б валенки подшить
Валенки, валенки
Ой, да, не подшиты стареньки
Валенки, валенки
Ой, да, не подшиты стареньки
Суди, люди, суди, бог
Как же я любила
По морозу босиком
К милому ходила
Валенки, валенки
Ой, да, не подшиты стареньки
Валенки, валенки
Ой, да, не подшиты стареньки.
Ой, то не вечер
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось.
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось.
Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
А есаул догадлив был,
Он сумел сон мой разгадать,
Ох, пропадёт, он говорил,
Твоя буйна голова.
Ох, пропадёт, он говорил,
Твоя буйна голова.
Как налетели ветры злые
Со восточной стороны,
Ой, да сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.
Ой, да сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.
Ой, то не вечер. то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось.
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось,
Ох, да во сне привиделось.
Пойду ль я, выйду ль я…
Пойду ль я, выйду ль я, да,
Пойду ль я, выйду ль я, да,
Во дол, во долинушку, да,
Во дол, во широкую.
Сорву ль я, вырву ль я, да,
Сорву ль я, вырву ль я, да,
С винограда ягодку, да,
С винограда винную.
То ли мне не ягодка, да,
То ли мне не винная, да,
Я цветочек сорвала, да,
Я веночек совила.
Кинуся, брошуся, да,
Кинуся, брошуся, да,
Ко молодцу на колени,
Ко молодцу на колени.
Я у молодца сижу, да,
Я на молодца гляжу, да,
Скажи, душа, скажи, свет, да,
Скажи, любишь али нет?
Скажи, душа, скажи, свет, да,
Скажи, любишь али нет? – да,
«Я любить-то не люблю, да,
Наглядеться не могу!»
По Дону гуляет казак молодой
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По Дону гуляет казак молодой.
По Дону гуляет казак молодой.
А дева там плачет, а дева там плачет,
А дева там плачет над быстрой рекой.
А дева там плачет над быстрой рекой.
О чем дева плачешь, о чем дева плачешь,
О чем дева плачешь, о чем слезы льешь?
О чем дева плачешь, о чем слезы льешь?
А как мне не плакать, а как мне не плакать,
А как мне не плакать, слез горьких не лить?
А как мне не плакать, слез горьких не лить?
Цыганка гадала, цыганка гадала,
Цыганка гадала, за ручку брала.
Цыганка гадала, за ручку брала.
Не быть тебе дома, не быть тебе дома,
Не быть тебе дома замужней женой.
Не быть тебе дома замужней женой.
Потонешь девица, потонешь девица,
Потонешь девица в день свадьбы своей.
Потонешь девица в день свадьбы своей.
Не верь дорогая, не верь никому,
Поверь дорогая лишь мне одному.
Поверь дорогая лишь мне одному.
Поедем венчаться, я выстрою мост
Я выстрою мост на тысячу верст.
Я выстрою мост на тысячу верст.
Вот слышу-послышу мосточки гудут,
Наверно, наверно невесту везут.
Наверно, наверно невесту везут.
Вот конь спотыкнулся и сшибся с моста,
Невеста упала в круты берега.
Невеста упала в круты берега.
Сперва закричала: «Прощай, мать, отец».
Второй раз вскричала: «Прощай белый свет».
Второй раз вскричала: «Прощай белый свет».
И в третий вскричала: «Прощай, милый мой,
Наверно, наверно, не жить нам с тобой.
Наверно, наверно, не жить нам с тобой.»
«Степь да степь кругом»
Этот известный „ямщицкий“ романс написан поэтом-самоучкой Иваном Захаровичем Суриковым в 1869 году на базе народной песни „Степь моздокская“. Чувствуя скорую кончину из-за болезни ямщик просит своих товарищей позаботиться о своих вороных конях, передать поклон батюшке с матушкой, благословенье — детям и „полну волюшку все свободушку“ — жене.
Надо полагать, что такие трагедии в жизни ямщиков были вовсе не редкостью — тем более в степи, где морозы особенно сильны, при этом нет ни укрытия от метели, ни деревьев, чтобы разжечь костер и согреться. Нередки истории, когда ямщики замерзали насмерть прямо в санях, а лошади провозили их домой. Что уж говорить — люди замерзают на автомобильных трассах и сегодня, когда оказываются отрезаны непогодой. В прошлом же добавлялись также травмы лошадей, волки и различные поломки в дороге. Кроме того отметим, что санные трассы само собой никто не расчищал — ехать приходилось по целине, отыскивая путь практически наугад.
Автор картины неизвестен
Само же явление ямщичества было поистине повсеместным — многие крестьянские мужики ежегодно зимой нанимались в извоз для доставки купеческих товаров по разным городам. Делалось это намеренно в зимнее время, так как в иные сезоны не было возможности преодолеть встречающиеся на пути реки, озера и болота, а дорог много где не было вовсе.
Кстати, в Интернете на базе слов этой песни нередко проводят целые псевдо-детективные расследования, приводящие к довольно странным результатам. Мол, почему один ямщик замерз, а другой — нет, почему товарищ не отвез тело замерзшего друга его семье, а оставил в степи, что означают слова «не попомни зла» и чуть ли не обвиняют его в намеренном убийстве друга ради его жены. Но исходя из озвученных выше фактов, ясно, что ничего необычного и детективного здесь нет. Человек действительно мог замерзнуть в степи по самым разным причинам, особенно если уже имел проблемы со здоровьем, друг мог ехать не вместе с ним, а следом по тому же тракту, или же просто отличаться большей удачей и выносливостью. О том, чтобы везти тело родне, если это даже не по пути, не могло быть и речи — это не позволит второму ямщику выполнить собственные договоренности с купцами в срок и поставит под угрозу голода его собственную семью. Кстати, замерзающий товарищ ни о чем подобном даже не просит. Пристегнуть же к обозу дополнительных коней — другое дело. А во фразе «не попомни зла» и вовсе нет ничего из ряда вон выходящего — это обычное в русской традиции прощание совмещенное с прощением любых возможных обид — так же как и, скажем, фраза «не поминайте лихом».
Н. В. Сверчков
Суриков несколько переработал текст, сократив число товарищей-побратимов до одного и заменив свободу кольцом. Музыку написал (возможно, также на базе существовавшей уже народной мелодии) С.Садовский.
На момент написания стихотворения автору было 28 лет. Умер он уже в 39 в 1880-м. Вероятно, в тяжелой жизни самого автора кроется причина такой пронзительной трагичности и драматизма этого стихотворения. Автор был выходцем из крестьянского сословия, воспитанным в религиозной строгости. Торговал углем, железом, работал переписчиком, но все свободное время посвящал поэзии, воспевая жизнь крестьянства и городских рабочих, их тяжелый труд, а также красоты природы. После выхода нескольких сборников обрел известность и даже собрал вокруг себя кружок других писателей-самоучек из народа.
И.Суриков
Оригинальное стихотворение Сурикова «В степи» звучало так:
Впоследствии песня стала исполняться с несколько другими словами, в частности куплет про жену.
Здесь умирающий ямщик уже вроде бы не дает ей свободу, а, напротив, сковывает своей любовью навсегда, но это полностью противоречит изначальной мысли заложенной в песню — на пороге гибели молодой ямщик, который, конечно же, хотел бы жить дальше, думает не о себе, он находит в себе силы, чтобы позаботиться о всех своих любимых, причем так, чтобы минимизировать горечь от его утраты. Поэтому данная песня не о смерти, напротив — она о благородстве, самоотверженности и Любви в высшем ее проявлении, смерть же лишь обостряет все эти категории.
Русские народные песни слова
Виновата одна, виновата во всём.
Если хочешь себя оправдать.
Так зачем же, зачем в эту лунную ночь
Позволяла себя целовать?
Целовал-миловал, целовал-миловал,
Говорил, что я буду его.
А я верила всё и как роза цвела,
Потому что любила его.
Ой ты, мама моя, ой ты, мама моя!
Отпусти ты меня погулять.
Ночью звёзды горят, ночью ласки горят,
Ночью всё о любви говорит.
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно, милый мой идёт.
На нём защитна гимнастёрка,
Она с ума меня сведёт.
На нём погоны золотые
И яркий орден на груди.
Зачем, зачем я повстречала
Его на жизненном пути?
Зачем, когда проходит мимо,
С улыбкой машет мне рукой,
Зачем он в наш колхоз приехал,
Зачем нарушил мой покой?
Его улыбку — сердце сразу
В моей волнуется груди.
Зачем, зачем я повстречала
Его на жизненном пути?
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно милый мой идёт.
На нём защитна гимнастёрка,
Она с ума меня сведёт.
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там в краю далёком,
Я буду тебе женой.
-Милая моя
Взял бы я тебя,
Но там в краю далёком,
Есть у меня жена.
-Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там в краю далёком,
Буду тебе сестрой.
-Милая моя,
Взял бы я тебя.
Но там в краю далёком,
Есть у меня сестра.
-Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там в краю далёком,
Буду тебе чужой.
-Милая моя,
Взял бы я тебя.
Но там, в краю далёком,
Чужая ты мне не нужна.
Ой, мороз, мороз,
Не морозь меня,
Не морозь меня, моего коня.
Не морозь меня, моего коня,
Моего коня белогривого.
Моего коня белогривого,
У меня жена, ох, ревнивая.
У меня жена, ох, красавица,
Ждёт меня домой, ждёт печалится.
Я вернусь домой на закате дня.
Обниму жену, напою коня.
Ой, мороз, мороз,
Не морозь меня,
Не морозь меня, моего коня.
Шумел камыш, деревья гнулись,
А ночка тёмная была…
Одна возлюбленная пара
Всю ночь гуляла до утра.
А по утру они вставали.
Кругом помятая трава,
Да не одна трава помята,-
Помята молодость моя.
Придёшь домой, а дома спросят:
«Где ты гуляла, где была?»
А ты скажи: «В саду гуляла,
Домой тропинки не нашла».
А если дома ругать будут,
То приходи опять сюда…
Она пришла: его там нету,
Его не будет никогда.
Она глаза платком закрыла
И громко плакать начала:
«Куда ж краса моя девалась?
Кому ж я счастье отдала?»
Шумел камыш, деревья гнулись,
А ночка тёмная была.
Одна возлюбленная пара
Всю ночь гуляла до утра.
Жили у бабуси
Два весёлых гуся,
Один — серый, другой — белый,
Два весёлых гуся.
Один — серый, другой — белый,
Два весёлых гуся!
Мыли гуси лапки
В луже у канавки,
Один — серый, другой — белый,
Спрятались в канавке.
Один — серый, другой — белый,
Спрятались в канавке!
Вот кричит бабуся:
«Ой, пропали гуси!
Один — серый, другой — белый,
Гуси мои, гуси!
Один — серый, другой — белый,
Гуси мои, гуси!»
Выходили гуси,
Кланялись бабусе,
Один — серый, другой — белый,
Кланялись бабусе.
Один — серый, другой — белый,
Кланялись бабусе!
Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!
Ах, под сосною, под зеленою,
Спать положите вы меня!
Ай-люли, люли, ай-люли,
Спать положите вы меня.
Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!
Ах, сосенушка ты зеленая,
Не шуми же надо мной!
Ай-люли, люли, ай-люли,
Не шуми же надо мной!
Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!
Ах, красавица, душа-девица,
Полюби же ты меня!
Ай-люли, люли, ай-люли,
Полюби же ты меня!
Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!
Во саду ли, в огороде
Девица гуляла,
Невеличка, круглоличка,
Румяное личико.
За ней ходит, за ней бродит
Удалой молодчик,
Он и звал красну девицу
В сыр бор по груздочки.
— Я пойду пойду с тобою,
Ножки приустанут,
Заложи милой карету,
Я сяду, поеду.
Если любишь так и купишь
Золото колечко,
Золото твоё колечко
Я прижму к сердечку.
Не шолохнется молодчик,
Стоит у пенёчка,
Красну девицу целует
К сердцу прижимает.
— Поживём, моя милая,
В любви хорошенько,
Нам покажется годочек
За один часочек.
«Коробушка»
Песня также известна под названиями „Коробейники“ и „Ой, полным-полна коробушка“. Слова песни почти полностью повторяют вступительное стихотворение поэмы Николая Некрасова „Коробейники“ (1861 г.) Так что желающие узнать дальнейшую судьбу „желанной Катерины“ и соблазнившего ее коробейника могут узнать их историю в деталях.
Лубок «Коробейник и Катеринушка»
Вкратце происходит следующее — коробейник обещался к Покрову дню вернуться и повести девушку в церковь, но и не думал исполнять обещанное:
Лубок «Коробейник и Катеринушка»
Описывается как коробейники ходят по разным селам и городам, причем повсюду ведут себя довольно неприглядно — хитрят, обманывают людей, подсмеиваются над простым народом, сеют раздоры, не считаясь ни с чем — лишь бы набить суму. В конце, распродав все товары и возвращаясь домой в порядочным барышом, они в глухом лесу встречают возмездие в лице другого вооруженного охотника за удачей. Так что главной мыслью данного произведения может быть «на всякого хитреца довольно простоты» — или же, каждый получает по заслугам.
Лубок «Коробейник и Катеринушка»
Впрочем, в самой песне всей этой последующей истории с ее моралью нет, поэтому она вполне могла полюбиться совершенно по другим причинам.
Существовало несколько разных музыкальных аранжировок, самая популярная — это обработка Якова Пригожего на мотив венгерского танца чардаш. Веселая озорная мелодия снижает драматизм стихотворения и поворачивает акценты несколько по-другому. Стоит вспомнить о том, что в XVIII веке девушка-крестьянка далеко не всегда могла прожить жизнь с тем, кого действительно выбрало ее сердце. В таком контексте песня получается своеобразным жизнеутверждающим гимном, воспевающим красоту и пронзительность момента. Независимо от того кто мы, в какие тяжелые условия мы поставлены жизнью и что ждет нас впереди в глобальном смысле — мы все можем поймать свои искры счастья и сохранить их в памяти навечно как сверкающие сокровища, которые всегда будут с нами.
Константин Васильев, Жница
Нам представляется, что песня именно об этом — о том как молодая красивая девушка, одаренная и украшенная алыми лентами, идет на свидание с милым, чувствуя себя любимой, желанной и нет на свете никого кроме двоих влюбленных и бескрайнего звездного неба над бескрайним полем ржи.
Из-за острова на стержень
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Острогрудые челны.
На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной,
Свадьбу новую справляет,
Сам весёлый и хмельной.
Позади их слышен ропот —
Нас на бабу променял,
Только ночь с ней провожжался,
Сам наутро бабой стал.
Этот ропот и насмешки
Слышит грозный атаман,
И он мощною рукою
Обнял персиянки стан.
А она, потупя очи,
Не жива и не мертва,
Молча слушает хмельные
Атамановы слова.
Волга, Волга, мать родная,
Волга, русская река,
Не видала ты подарка
От донского казака.
Мощным взмахом поднимает
Он красавицу княжну
И за борт её бросает
В набежавшую волну.
Хороводные, шуточные и игровые песни
«Ой мы просо сеяли, сеяли,
Ой дид-ладо, сеяли, сеяли!»
«А мы просо вытопчем, вытопчем,
Ой дид-ладо, вытопчем, вытопчем!»
«А чем же вам вытоптать, вытоптать?
Ой дид-ладо, вытоптать, вытоптать?»
«А мы коней выпустим, выпустим,
Ой дид-ладо, выпустим, выпустим!»
«А мы коней переймем, переймем,
Ой дид-ладо, переймем, переймем!»
«А чем же вам перенять, перенять?
Ой дид-ладо, перенять, перенять?»
«А шелковым поводом, поводом,
Ой дид-ладо, поводом, поводом!»
«А мы коней выкупим, выкупим,
Ой дид-ладо, выкупим, выкупим!»
«А чем же вам выкупить, выкупить?
Ой дид-ладо, выкупить, выкупить?
«А мы дадим сто рублей, сто рублей,
Ой дид-ладо, сто рублей, сто рублей!»
«Нам не надо тысячи, тысячи,
Ой дид-ладо, тысячи, тысячи!»
«А чего ж вам надобно, надобно?
Ой дид-ладо, надобно, надобно?»
«А нам нужно девицу, девицу,
Ой дид-ладо, девицу, девицу».
«В нашем полку убыло, убыло,
Ой дид-ладо, убыло, убыло!»
«В нашем полку прибыло, прибыло,
Ой дид-ладо, прибыло, прибыло!»
«В нашем полку слезы льют, слезы льют,
Ой дид-ладо, слезы льют, слезы льют».
«В нашем полку пиво пьют, пиво пьют,
Ой дид-ладо, пиво пьют, пиво пьют!»
***
Уж ты журав долгоногий,
Выходи большой дорогой,
Ты иди-ка стороной,
Борони-ка бороной,
Бороной железной, —
Выбирай, любезный!
***
Как у батюшки сынок
Был такой затейник:
Продал соху на нужду,
А купил себе кофейник.
Продал медные тазы,
Купил серебряны часы;
Часики в кармане:
«Пожалуйте с нами».
Исторические песни
На славной реченьке на Камышинке,
Там стоял славный охотничек
Ермак Тимофеевич со командою.
«Отдумайте и подумайте,
Ну меня, Ермака, вы послухайте!
Вот лето-то проходит теплое,
Ну зима, братцы, настает все холодная,
Ну и где-то мы, братцы, зиму зимовать будем?
На Яик нам идтить – переход велик,
У Казань нам идтить – там сам царь стоит;
А тут нам быть – быть половленным
И по разным тюрьмам порассоженным.
Ну пойдемте, братцы, послужим
Царю белому во Казань-город,
Да возьмем мы, братцы, Казань-город,
Авось нас царь да пожалует:
И будем просить славный тихий Дон
С потоками и белой Манычью».
***
Ходила княгиня по крутым горам,
Ходила она с горы на гору,
Ступала княгиня с камня на камень,
Ступала княгиня на люта змея,
На люта змея, на Горыныча.
Кругом ее ножки змей обвился,
Кругом башмачка сафьянова,
Кругом ее чулочка скурлат-сукна,
Хоботом бьет ее в белые груди,
Во белые груди человечески,
Целует во уста ее сахарные.
От того княгиня понос понесла,
Понос понесла, очреватела.
Носила во утробе чадо девять месяцев;
На десятый-то чадо провещилось,
Провещилось, чадо, проговорилось:
«Уж ты гой еси, родимая матушка!
Когда я буду на возрасте,
На возрасте пятнадцати лет,
Уж ты скуй мне палицу боевую,
Боевую палицу во сто пуд.
Мне палица легка покажется,
Уж ты скуй, матушка, в полтораста пуд.
Уж тогда-то я, матушка, буду со змеем воевать.
Я зайду-то к нему в пещерички змеиные,
Сниму ему буйну голову,
Подниму его головушку на острый кол,
Поднесу его головушку к твоему дворцу».
***
Не шум шумит, не гром гремит,
Молодой Турчин поло́н делит:
Да и кто кому достанется?
Достанется сестра брату,
Сестра брату, тёща зятю:
А брат сестру на Русь пустил,
А зять тещу в полон узял,
Заставил ее три дела делать:
Первое дело — кудели прясть,
Второе дело — лебедей стеречь,
А третье дело — дитю качать.
— Я ручками кудели пряду,
Я глазками лебедей стерегу,
А ножками дитю качаю:
«Баю, баю, боярской сын,
По-батюшки злой татарчонок!
Дитёй назвать — мне вера не та,
А бить тебя — мне грех будет:
Твоя ли мать мне дочь была.
По матери ты внук и мне.»
— Ах мать моя родимая!
Ты снимай шубу сыромятную,
Надевай шубу соболиную.
Не хочу я шубу соболиную:
Отпусти меня в свою сторону.
Черный ворон
Чёрный ворон, чёрный ворон,
Что ж ты вьёшься надо мной,
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой.
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой.
Что ж ты когти распускаешь
Над моею головой,
Ты добычу себе чаешь,
Чёрный ворон, я не твой.
Завяжу смертельну рану
Подарённым мне платком,
А потом с тобой я стану
Говорить всё об одном.
Полети в мою сторонку,
Скажи маменьке моей,
Ты скажи моей любезной,
Что за Родину я пал.
Отнеси платок кровавый
Милой Любушке моей,
Ты скажи, она свободна,
Я женился на другой.
Взял невесту тиху стройну
В чистом поле под кустом.
Обвенчальна была сваха
Сабля острая моя.
Калена стрела венчала
Среди битвы роковой.
Чую, смерть моя подходит,
Чёрный ворон, весь я твой.
Чую, смерть моя подходит,
Чёрный ворон, весь я твой.
«Из-за острова на стрежень»
Еще одна песня, в центре которой атаман Степан Разин. Нередко ее считают народной, однако, в отличие от истинно казачьей «Ой, то не вечер», у этой песни есть автор — довольно известный в свое время поэт Дмитрий Садовников (1847—1883 гг.), являвшийся среди прочего собирателем русских сказок, песен, преданий и сделавший довольно много для изучении и популяризации русской истории («Загадки русского народа», «Подвиги русских людей», «Сказки и предания Самарского края», «Песни Волги» и проч.). Вполне возможно, что текст данной всем известной песни сложился у него на базе некоторых реальных народных песен.
Всенародная слава пришла к композиции не в последнюю очередь и благодаря первому исполнителю — известному гусляру С. Г. Петрову, выступавшему под псевдонимом «Скиталец». Он включил ее в свой репертуар и исполнял повсеместно он чем сохранились такие свидетельства:
Максим Горький и Скиталец, 1900 г.
Самым известным исполнителем песни считается Федор Шаляпин. Интересно, что вскоре она перешагнула границы России и впоследствии неоднократно исполнялась за рубежом (например, это делала международная команда Тура Хейердала, пересекавшая Тихий океан в 1969 г.). Причем нередко сохранялся лишь мотив, а слова полностью заменялись на другие и без каких-либо отсылок к русскому оригиналу — как например в случае с известной группой 70-х The Seekers и их хитом The Carnaval is over, занявшим первые строчки музыкальных хит-парадов. А вот российская интеллигенция на момент создания песни ее не оценила — так Иван Бунин возмущался тем, что „чуть не вся Россия“ поет эту „пошлую, разгульную песню“.
К. С. Петров-Водкин. Степан Разин
Так кто же та самая персидская княжна и почему она была брошена за борт? Речь идет о возвращении из похода „за зипунами“ 1667–1669, когда 6-тысячное войско Степана Разина предприняло поход на Персию (побережье и город Решт) и разгромило превосходящие силы противника в битве у Свиного острова. Историки разнятся в оценках того ради каких целей этот поход в принципе был предпринят — кто-то считает, что казаки ходили „за добычей“, так как их централизованное снабжение не было налажено. Однако, поистине безграничная всенародная любовь и уважение к Степану Разину не меркнущие с веками, явно указывают на то, что за его действиями стоит нечто куда большее. Так, ряд историков патриотичного толка (например, А.Куликов, В.Рунов „Все Кавказские войны России“) указывают на то, что Персия активно промышляла работорговлей, захватывая в частности и русских людей на берегах Каспия, а поход Степана Разина был не „разбойничьим“, а „освободительным“ — ради возврата русских пленников.
Автор картины неизвестен
Атаману, по всей видимости, удалось не только вернуть своих, но и, вероятно, в качестве мести, что кажется в духе его характера — захватить сына персидского главнокомандующего Менеды-хана (или Мамед-хана). Конкретно этот эпизод зафиксирован несколькими историками того времени. При этом есть ряд упоминаний, также и о захвате ханской дочери — той самой персидской княжны — в частности у голландского путешественника Ян Стрейса. Однако, полной уверенности в реальности существования этой княжны все же нет — возможно, это просто легендарное переложение тех событий.
Впрочем, если княжна существовала и была захвачена, то ее символичное утопление можно трактовать как своеобразную сакральную жертву Волге-реке, невероятную в своем роде и именно потому сохранившуюся в народной памяти — ведь, человеческие жертвоприношения у наших предков славян НЕ практиковались, а вот свидетельства об отправлении под лед лошадей с телегами для Морского царя или ежегодные угощения Водяного хлебом встречаются вплоть до XIX века. Читать подробную статью про обряды и артефакты на Руси, связанные с Ящером, Морским царем. Возможно, разудалый атаман, памятуя о древних традициях своей родины, а также в качестве мести противнику и ради самоотречения от личных удовольствий во имя воинского братства, в импульсивном порыве решил принести реке-кормилице такой подарок, которого доселе не делал никто: